«Выжить деду помогло чувство нужности семье и на заводе»
Блокада Ленинграда — особая страница в истории Великой Отечественной войны. Она затрагивает судьбу каждого гражданина нашей страны, а особенно потомков тех, кто пережил эту беду и победил. В канун Дня ленинградской победы мы побеседовали с ректором ПГУПС Олегом Валинским.
Олег Сергеевич, кто из Ваших родных был в осаждённом городе?
Все родственники по линии отца: дед, бабушка и двое их детей — мой папа и его старшая сестра. Когда началась война, папе было всего пять лет, от голода и холода он сильно болел, поэтому в феврале 1942 года родители отправили его в эвакуацию. В тентованных полуторках детей повезли по Дороге жизни. Отец тогда был мал и слаб, но помнит, что в районе Осиновца они долго стояли из-за обстрелов. Добрались до Кобоны. Там кто-то из взрослых из лучших побуждений открыл ящик с апельсинами. Дети бросились их есть, никто не проследил. Долгое время пустовавшие детские желудки не справились, и несколько ребят тут же умерли... В районе Волховстроя детей посадили на поезд и повезли на восток. Войну отец пережил в Казахстане, вернулся в Ленинград в 1945 году.
То есть маленького Сергея в эвакуацию отправили одного?
Да, ведь его родители — мои дед с бабушкой — здесь работали. Дед, Михаил Петрович Валинский, всю войну трудился на заводе «Фармакон». До войны завод выпускал лекарственные препараты противоракового, психотропного, сердечно-сосудистого действий. Деда не брали на фронт, потому что работа на заводе была важна: здесь наладили выпуск 20 наименований продукции, необходимой фронту и городу, в том числе мыло «К», которое способствовало предотвращению заболеваний сыпным тифом в блокадном Ленинграде.
Что дед рассказывал о работе во время блокады?
Главной проблемой было то, что в декабре 1941-го — январе 1942-го было непонятно, кто придёт на работу. Это была самая голодная и холодная зима, много людей тогда умерло. А ведь завод работал круглосуточно, ведя непрерывный цикл. Дед говорил, дескать, закончилась смена, а сменщик не пришёл, и он оставался ещё на несколько часов, пока его кто-то не сменит. Кто на какой должности — было неважно, все выполняли одну общую задачу. После войны деда наградили Орденом Ленина.
Что помимо голода было самым страшным в те годы?
Голод — главное и самое страшное. Дед вспоминал, что в городе было много военных, на заводах формировались батальоны народного ополчения. Рабочие из предприятия тоже, отработав смену на заводе, ехали в сторону нынешнего Пулковского шоссе копать оборонительные сооружения. Выходных не было. Дед помнит состояние постоянной сонливости, общей слабости.
Кроме того, в жилых домах было установлено дежурство — тушить «зажигалки», зажигательные бомбы. Он вспоминал, как однажды на крышу нашего дома упала «зажигалка». В доме было дровяное отопление, двор по периметру окружён множеством дровяных сараев, — куда сбрасывать бомбу? Да ещё когда они её подтаскивали к краю, сами чуть не сорвались с крыши. Летом было немного легче: солнце, белые ночи, ходили в поля, которые начинались буквально в одном километре от дома. Весной прилетели птицы, — белковая пища. Тогда ведь в городе фактически съели всё, что двигалось.
Слушая рассказы дедушки, как Вы думаете, что помогло выжить, выстоять в то время?
Мне было всего девять лет, когда дед умер, да и я мало его расспрашивал о войне. Бывало, он вёл меня гулять в парк Ильичёвка (возле нынешней администрации Московского района), я спрашивал его: «Куда мы идём?» Он всегда отвечал: «В Америку». Он вообще любил пошутить. Как раз во время таких прогулок он и рассказывал о том времени. Сам он всю жизнь был очень деятельным и здравомыслящим. Жить, подниматься каждое утро от ледяной кровати, где зимой спали в верхней одежде, помогло чувство собственной нужности на работе и своей семье и... запасы еды. Дед с бабушкой жили на улице Волковской (сегодня это улица Коли Томчака), — тогда это была окраина, за ней шли капустные поля. С началом блокады ленинградцы этого края города стали брать там капусту, копать картошку. Что-то даже заготовили, засолили. К началу зимы ничего из запасов уже не осталось, но и это оказалось значительной поддержкой организму.
Когда бываете рядом с домом деда, вспоминаете о нём?
Так это ещё и мой родной дом! В той трёхкомнатной коммуналке я родился и жил до второго класса, и по той дороге, где дед каждый день ходил на «Фармакон», я гонял на велосипеде. Сегодня там всё изменилось до неузнаваемости. Наш дом был старый. Нас расселили, дом реновировали, и теперь он выглядит как сотни других обновлённых исторических домов в Петербурге, — стекло, панели кофейного цвета, а вокруг — современные торговые и бизнес-центры. Но когда проезжаю в тех местах, на сердце всё равно становится теплее.
Олег Сергеевич, а родственники мамы?
Мама родом из Балахны — города под Нижним Новгородом. По плану ГОЭЛРО в 1927 году там построили электростанцию. Её отец — Андрей Семенович Берлов — приехал туда из Крутецкого района, устроился кочегаром паровоза на перевозку торфа для обеспечения работы электростанции, потом стал помощником машиниста, машинистом, начальником депо, а затем и начальником тяги.
А вот муж родной сестры моей мамы, Николай Иванович Гальянов, служил водолазом на Волховском фронте, строил причальные стенки в Кобоне, куда под разгрузку приходили суда с продовольствием для блокадного Ленинграда. В Ленинград он зашёл с прорывом блокадного кольца и пошёл дальше на Запад, закончив войну в Праге.
То есть Ваши родственники были задействованы на сооружении инфраструктуры, проекты которой разрабатывались как раз в ЛИИЖТе?
Да, так удивительным образом складывается наша семейная история: я работаю в том вузе, идеи которого воплощали в жизнь мои родственники в годы войны.
Напомню, что в то время учёными ЛИИЖТ было выполнено более 600 научных изысканий по заказу правительства Ленинграда и руководства Октябрьской железной дороги. С некоторыми видами работ могли справиться только наши специалисты, так как таких компетенций не было ни у кого в городе.
Так, выпускники ЛИИЖТа разработали схему развития в Кобоне инфраструктуры с большим количеством причалов, подъездных автомобильных и железнодорожных путей, — всё это было построено за осень-зиму 1941 года.
С началом учебного 1941-1942 года студенты и преподаватели поехали строить оборонительные сооружения, а с завершением работ возобновились занятия. Была создана группа, которая формировала предложения по мостам, защите зданий и сооружений, по маскировке, защите подходов к Дороге жизни.
Обучение так же не прекращалось ни на один день, правда, если до войны здесь было около 3 тыс. студентов, то в октябре 1941-го на занятия вышли около 700 человек. В январе 1942 года вышло постановление правительства об эвакуации 38 учебных заведений Ленинграда, в число которых попал и ЛИИЖТ. Тогда здесь осталось около 250 студентов и большая часть профессорско-преподавательского состава. Специальным эшелоном их отправили в Новосибирск, где по прибытии несколько недель им пришлось жить этих вагонах. Город был переполнен эвакуированными, было принято решение часть преподавателей и студентов отправить в Москву и Ярославль, где были открыты филиалы ЛИИЖТА. Полтора года наши сотрудники работали в стенах МИИТа.
Много наших студентов вступили в ряды бойцов народного ополчения. Во дворе Юсуповского дворца шло обучение стрельбе, метанию гранат; в чертёжных залах устроили казармы. 1423 лиижтовца, среди которых были преподаватели, сотрудники, студенты погибли на Невском пятачке, пали смертью храбрых на полях сражений, умерли во время блокады — их имена навечно впечатаны в серый гранит стелы в сквере ПГУПС. Свыше 800 человек получили награды. По традиции в День прорыва блокады Ленинграда вместе с молодежью мы возложим цветы к стеле, вспомним подвиг наших героических предшественников.
Беседовала Светлана Канаева
Ещё по теме
10.02.2025
10.02.2025